Историки ломают копья — кто посмел привезти табак в Европу и подсадить на эту вредную привычку большую часть ее населения? Чаще всего ссылаются на испанцев — мол они первыми попытались колонизировать Новый Свет, Колумб под испанским флагом приплыл туда раньше всех, а следовательно, во всем и нужно винить жителей Иберийского полуострова. Но даты, как это обычно бывает, редко совпадают.
В Испании первое упоминания о табаке – ароматном растении, которое высаживали в садах, как декоративное и чтобы отогнать мошкару – появились в 1558 году. Во Франции трактат, включающий целую главу о чудодейственных листьях, увидел свет на год раньше. И опубликовал его Андре Теве, монах-францисканец, а по совместительству путешественник и космограф, которого в 1555 году нелегкая занесла в составе экспедиции адмирала Николя де Виллеганьона в Южную Америку.
Через четыре месяца после отплытия из Гавра, корабли пристали к берегу в заливе Гуанабара, а местность (теперь Бразилия) с легкой руки Теве получило название Антарктическая Франция.
Правда, Теве провел там чуть больше года и, по состоянию здоровья, вынуждено вернулся во Францию, где сразу сел за обширный труд «Les Singularitez de la France antarctique». В нем он описал флору, фауну, и прочее из того, что успел увидеть. Помимо этого, огромная часть была отдана этнографическим наблюдениям. В частности, Теве описал процесс сбора и курения индейцами табака (который тогда и табаком-то не назывался).
Теве, кстати, захватил семена этого растения с собой, назвал его «ангумуазской травой», и принялся за разведение в свободное от работы время. А работы хватало — сразу по возвращении он стал личным духовником Екатерины Медичи и королевским космографом. Поэтому на «ангумуазскую траву» времени не хватало. Хотя, говорят, именно он наладил поставки ароматного растения с красивыми цветами в Испанию. Те продали его португальцам… и понеслось.
Если во Франции к табаку относились исключительно как к декоративному растению, иберийцы последовали трактату Теве и — нет, не начали его курить — стали его нюхать.
Так что, когда в 1559 году послом в Португалию приехал Жан Нико, там вовсю употребляли перемолотые в порошок листья – в первую очередь, как средство от головной боли. Жан Нико приехал не просто так, он должен был выступить посредником в переговорах о возможном браке Маргариты (в будущем ставшей известной как королева Марго) и принца Себастьяна Португальского.
Из этого, как известно, ничего не вышло, зато Нико обзавелся парочкой табачных плантаций и стал возить табак ко французскому двору. Екатерина и ее сын Карл часто страдали приступами жестокой мигрени, поэтому чудодейственный порошок им пришелся очень по вкусу. Да-да, растение даже назвали в честь Нико — Nicotiana. А вы думали — что такое никотин и откуда он взялся?
Не прошло и полувека, как табак начали курить. И так это действо полюбилось европейцам, что, вместо того, чтобы растить привычную репку, все поля засадили табаком. В 1662 году медики схватились за голову — вышел трактат «Табакология», утверждавший, что курение пагубно влияет на мозг (про легкие тогда как-то забыли). И бурным фронтом развернулось анти-табачное движение. Но было уже поздно. Любая попытка монархии ограничить выращивание табака приводила к расцвету контрабанды. Да и терять доходы от табачной монополии тот же Людовик XIV отнюдь не хотел.
К анти-табачной кампании присоединилась и Ватикан, называя курение и нюхание табака происками Сатаны, завлекающем людей в свои сети. Во Франции особо ярые клирики даже отлучили от церкви несколько особо злостных курильщиков, но в целом, надо признать, по прошествии стольких лет, что благая их идея провалилась.
С другой стороны, теперешние медицинские исследования показывают, что у курящих людей намного ниже риск артритов, ревматизма и болезни Паркинсона, чем у некурящих. Так и курим мы до сих пор, несмотря на все поднимающиеся цены, ужасающие картинки и надписи на ставших уже к несчастью, одинаково коричневыми, пачках. Да и согласитесь, трудно представить многих культовых персонажей Франции без вечной сигареты – ни Жана Габена, ни Бельмондо, ни Жану Моро, ни Лино Вентуру, да, в конце концов, и ни Сержа Генсбура…
