Сегодняшние алжирские газеты называют основателя Института Арабского Мира муфтия Си Каддура Бенгхабрита пособником империализма и лоялистом колониального строя. Ну, говоря по правде, он таким и был. Его вполне устраивало, что Магриб находится под французским протекторатом, а магрибцы служат Франции наравне с французами. Именно благодаря ему в пятом округе Парижа появился и институт, и мечеть при нем. В память о почти 100 000 мусульман из колоний, сложивших свою голову на полях Первой Мировой.
Вообще, современные мусульманские теории заговоров рассказывают совсем иную историю появления этого здания в центре французской столицы. Популярнее всего та, что Османская Империя якобы хотела восстановления Западного Халифата, а хитрые европейские лидеры решили расколоть исламский мир, построив первую в западной Европе величественную мечеть и назначить первого имама, который бы успокаивал агрессивно настроенных граждан и старался соблюсти мир между мусульманами и католиками. И таким человек, по их мнению, был выбран Си Каддур Бенгхабрит. И, если смотреть правде в лицо, наверное, все так и было. Жаль только, что в наши дни все ровно до наоборот.
Если вы когда-нибудь заходили в Институт Арабского Мира, чтобы полюбоваться с верхотуры на Париж, выпить лучший мятный чай с пахлавой в городе, очень бюджетно пообедать, пожалуй, одним из самых вкусных кускусов по эту сторону Средиземного моря, или просто насладиться неожиданно восточной атмосферой тишины и покоя посреди шумного западного города, то, скорее всего, вряд ли задумывались о том, что во время Второй Мировой это место стало настоящим спасением для сотен, а то и тысяч французских евреев. Удивительная штука, не находите?
Часто сами французы сдавали евреев немецким оккупантам: иногда в силу странной религиозной неприязни, но чаще — исключительно из корыстных побуждений. Нет, немцы не платили им за это, но всегда был шанс занять квартиру повыше, побольше и получше, а заодно воспользоваться оставленными вещами и предметами искусства. И больше всего грешили этим парижские консьержи. Тем удивительнее, что лидеры исламского мира евреев, напротив, спасали.
Вообще говоря, имам из Парижской Мечети не был первым. Первым, все же, был король Марокко Мухаммед V, заявивший на требование немцев о том, что все евреи в его стране должны носить видимую нашивку с желтой звездой, что: «В Марокко нет евреев, в Марокко есть только марокканцы». В общем, тенденция была понятна и быстро принята всеми.
Говорят, первым, кого спас Си Каддур Бенгхабрит, был Салим (на самом деле Симон) Халали – певец наполовину еврейского, наполовину берберского происхождения. Дело в том, что родную сестру Салима Берту схватили вместе с новорожденным сыном прямо на улице и отправили в концентрационный лагерь Дранси, а затем прямым ходом в Аушвиц. Случилось это в 1943 году, а до того Салим-Симон считал, что он достаточно известен и популярен, чтобы ни с ним, ни с его семьей ничего страшного не случилось. Согласно воспоминаниям очевидцев, в день ареста сестры, он прибежал в Парижскую мечеть, которую частенько посещал и до этого, с просьбой выдать ему документ, подтверждающий, что он мусульманин. Вообще говоря, он действительно был мусульманином, но кровь, доставшаяся ему от матери, стала огромным фактором риска.
Мы никогда не узнаем, стал бы спасать парижских евреев муфтий Си Каддур Бенгхабрит, если бы первым, кто к нему обратился с такой просьбой, был не полукровка, а чистый еврей, но будем верить в то, что ничего на самом деле не изменилось бы, и он как был, так и остался невероятно благородным человеком. Документ Бенгхабрит Халали выдал, и на всякий случай даже выбил имя деда Халали на каком-то из мусульманских надгробий. С тех пор к Бенгхабриту начали обращаться десятки парижских евреев с просьбой сделать и для них то же самое. Не в смысле — имя деда на камне выбить, но выдать им документы, удостоверяющие их религиозную принадлежность.
Дело в том, что нацисты не нашли ничего проще, чем определять евреев по степени «обрезанности». И это замечательно срабатывало везде, кроме Франции. Слишком много у этой страны оказалось колоний в мусульманских странах, и слишком много выходцев оттуда жило во французских городах. А угадать «на глазок» – еврей перед тобой или араб – частенько довольно сложно. Ну, по-крайней мере, немцам было сложно. Поэтому они предпочли действовать наверняка, обращаясь непосредственно к парижскому муфтию – к арабам, в отличие от евреев, у нацистов особых претензий не было, а муфтий-то точно должен знать, кто тут мусульманин, а кто нет.
И Бенгхабрит начал чуть ли не каждый бумажный запрос нацистов о происхождении заверять своей подписью, заодно внося изменения в архивы. Понятное дело, что никаких дополнительных записей не велось – слишком опасно это было, поэтому точное количество людей, спасенных Бенгхабритом, установить невозможно, и оно колеблется от 120 до полутора тысяч человек.
Так же, по данным Министерства Внутренних дел Бенгхабрит организовал бригады Сопротивления, состоящие из магрибцев, которые вели подрывную деятельность в оккупированной Франции, взаимодействовали с военными из армии «Свободная Франция» и помогали британским шпионам-диверсантам, укрывая их на территории мечети. Паспорта в Парижской Мечети выписывались уж точно сотнями. Это позволяло желающим перебраться в Свободную Зону, а там и вовсе – в Алжир или Марокко.
Но некоторые предпочитали остаться, и тогда в дело вступал главврач Франко-Мусульманского госпиталя в Бобиньи, доктор Ахмед Сомия. Он брал на работу врачей и медсестер еврейского происхождения, собственной печатью заверяя их якобы арабские корни. Причем в какой-то момент и вовсе перестал менять фамилии евреев-ашкенази на звучащие более-менее по-восточному. Так у него руководителем хирургического отделения значился «чистый алжирец» доктор Тальхеймер, который даже устроил ознакомительному экскурсию прибывшему осматривать госпиталь принцу Ратиборскому, что, конечно, привело к страшному скандалу, и фамилию врача все же пришлось поменять.
После освобождения Франции, подвиг Бенгхабрита оценил сам генерал де Голль. А вот внести имя муфтия и спасенных им в мемориал жертв Холокоста «Яд ва-Шем» в Израиле так и не удалось. Ни одной записи о выданных паспортах не было сделано, а все сданные паспорта со «спорной» графой национальности немедленно уничтожались от греха подальше. Но то же Министерство Внутренних дел Франции склонно думать, что в реальности спасенных было около шестисот. Они выжили, и этого достаточно. Видимо, точно так же полагал и сам Си Каддур Бенгхабрит.
