Принято думать, что французы не принимали никакого участия во Второй Мировой. Точнее – сдались в июне 1940-го, меньше, чем через год после вступления в войну. Правда, некоторые и вовсе полагает, что Франция не продержалась и сорока дней после того, как немцы вторглись на ее территорию. Но этих некоторых вовсе не стоит брать в расчет, ведь по факту, когда СССР еще взахлеб дружил с Германией и делил с ней Европу, согласно «новому мировому укладу», во Франции уже создавались партизанские отряды – самая большая на континенте сеть Сопротивления. И сопротивление это было настолько мощное и отчаянное, что несколько лет спустя немцы назвали Резистанс, организованный в регионе Лимузен, «маленькой Россией». Немецкое Гестапо всерьез считало всех жителей этого оккупированного кусочка земли повстанцами и уничтожало при первом удобном случае. И, если вы лили слезы над трагедией, случившейся в Орадур-сюр-Глан, мы попытаемся объяснить, почему СС повело себя настолько неадекватно, что их действия признали самым кровавым и бессмысленным актом в истории войны.
Photos: Musée de l’Armée, Musée de la Résistance de Limoges, RMN
Несмотря на то, что даже официальные энциклопедии, называют датой создания FTP (Francs-tireurs et partisans – французских стрелков и партизанов) октябрь 1941-го, на самом деле, они появились еще летом 1940-го. Просто не носили никакого названия – коммунисты из Крёза собрались и решили сопротивляться оккупантам изо всех сил. К осени 1940-го в Герете, Сен-Прива и Ля-Сутеррене были созданы первые ячейки из идейных “красных”, подчинявшиеся капитану Мари-Пьеру Кёнигу. Не совсем чтобы он лично посещал всех участников Сопротивления и раздавал им приказы. Конечно, нет. Французский Резистанс контролировался из Англии через связных и шифрованные сообщения – Кёниг, как и де Голль, покинул страну во время эвакуации союзных войск из Дюнкерка в конце мая 1940 года. Юг региона, где было меньше коммунистов, но больше истовых католиков, получал приказы от самого де Голля, а департаментом Коррез «рулил» легендарный Эдмон Мишле, герой Первой Мировой – в честь которого названы в наши дни улицы, площади, лицеи и школы – обратившийся с призывом к объединению нации за сутки до знаменитого «воззвания к нации» де Голля, еще 17 июня 1940-го. Сам написал текст, за свой счет отпечатал его в типографии и лично на рассвете положил листовки в каждый почтовый ящик города Брив-ля-Гайярд. Причем, в отличие от убежденного коммуниста Кёнига, Мишле был упертым ультра-правым роялистом. Удивительное дело, но все эти люди, принципиально разных в своих политических взглядах, создали мощные ячейки Сопротивления, успешно взаимодействовавшие друг с другом. Настолько, что к 1942 году именно Лимузенский Резистанс насчитывал наибольшее количество Маки, руководил которыми совершеннейший оторва – коммунист Жорж Гингуэн.
О нем стоит сказать пару слов отдельно – призванный в числе первых, еще в 1939 году, обычным пехотинцем на Вторую Мировую, он был серьезно ранен 17 июня 1940-го, и по сути, одним из тех, кто чуть не сложил в голову в день, когда Франция попросила Германию о Перемирии. По несчастливому стечению обстоятельств Гингуэн оказался в госпитале в городе, в который вошли немецкие войска. Истекающий кровью, он рванул на своих двоих на Юг, который был еще «Свободной зоной», почти месяц лечился у врача, лишенного лицензии, и, как только окреп, с идеей первого герцога Бретани Алэна Кривой Бороды – «Смерть лучше бесчестья» – присоединился к Резистансу.
Осенью 1940 года Гингуэн написал пламенный призыв к camarade paysan, «товарищу-крестьянину», в котором осуждал предателя Даладье, сдавшего Францию на милость Петена. Самого Петена, которого назвал трусом. И, собственно, Вишистское правительство, которое «надело на вас цепи рабства, товарищи, под видом спасения нации из опасения Революции». Заявление, конечно, спорное, учитывая, что Петен и правда пытался спасти французский народ теми методами, которые придумал его угасающий старческий мозг. Все таки, к моменту, когда Даладье скинул на него обязанности управления страной, легендарному маршалу и герою “Верденской мясорубки» уже было 84 года.
Не оставался в стороне и вышеупомянутый Эдмон Мишле, начавший с отпечатанного в подпольной типографии воззвания, а к осени 1940-го организовавший первую ячейку Сопротивления “Liberté”, Свобода. Ему повезло, схваченный в 1943-м среди прочих Резистанов, и отправленный в Дахау, он выжил и вернулся, чтобы продолжить свою политическую карьеру. Но тут надо упомянуть, что лимузенцы вообще из той категории, про которых Маяковский сказал: «Гвозди бы делать из этих людей».
Сопротивлялись в Лимузене сурово. Во-первых, все как один поддержали негласный лозунг «Pas de blé pour les Allemands» (Никакой пшеницы немцам) и, как самые настоящие кулаки во время Продразверстки, прятали зерно, а если спрятать не могли – сжигали. Во-вторых, в каждом стоге сена лежало по мощному заряду динамита, а в-третьих, скот угоняли в труднодоступные места. В общем, голодали сами, но оккупантов кормить отказывались. Оккупантам это очень не нравилось.
Но гораздо больше им не нравились теракты со стороны местного населения. А их было так много, что немцы просто хватались за голову и всерьез подумывали уйти из местности, где живут исключительно «психически больные люди», как писал в своем докладе в Германию один из назначенных сюда гауляйтеров.
Судите сами: то они перерезают высоковольтные провода между Эгюзоном и Шатоюсом, то закладывают 1800(!) килограммов динамита в шахту в Пуи-ле-Винь, то вовсе взрывают железнодорожный виадук в Бюсси-Вараш, надолго прервав транспортное сообщение между так важным нацистам Виши, городе, где было сформировано коллаборационистское правительство, и Юсселем, «закромами» оккупантов. Дальше – больше: Резистанс ликвидировал военный завод в Лиможе и гидроэлектростанцию в Эймутьере. А в 1943-м и вовсе атаковал базу подводных лодок в Бордо и перерезал телефонный кабель, связывающий Бордо с Берлином. На фоне этого даже немного меркнут захваты немецких гарнизонов в замках Фарсак, Ля Рибейри, Плейнартиж и Мартуле, регулярное пускание под откос составов с продовольствием и, в конечном итоге, атака на станцию Бор-лез-Орг, где в составах ждали отправления на фронт пушки, танки и прочая военная техника.
Сеть Резистанса и Маки в регионе множилась в геометрической прогрессии. Лидеров движения стало такое количество, что казалось ячейки Сопротивления находятся чуть ли не в каждом доме. Плюс ко всему, регион регулярно навещал Андре Мальро, после пламенных речей которого, чуть ли не все лимузенцы тайно или явно вступали в ряды Сопротивления.
Немцы, понимая, что ситуация уже вышла из-под контроля, в какой-то момент обратились за помощью к правительству Виши, и «черный гений» коллаборационистов, премьер-министр Пьер Лаваль, отдал распоряжение о массовой зачистке региона, выделив под это дело четыре тысячи человек. В октябре 1943 года все жители городка Бор-лез-Орг были депортированы, в ноябре состоялись массовые расстрелы в Ля-Бесс. Вы думаете, это остановило Резистанс? Отнюдь!
Весной 1944-го Сопротивление захватило город Тюй и объявило его свободным. В ответ немцы повесили 99 местных жителей и стерли с лица Земли соседний Орадур-сюр-Глан. Но на тот момент в Орадуре не было ни партизан, ни плененных ими нацистов. Зато были 642 жителя в возрасте – от недели до 92 лет. Все они были сожжены в церкви заживо.
Но Победа была уже близка. Вдохновленный вестями о начале высадки союзников в Нормандии, местный Резистанс, под предводительством Гингуэна, освободил Брив-ля-Гайард, Юссель, Лимож и Герет. Своими силами, надо заметить. Причем, в отличие от остальных городов, которые по мнению Гингуэна, «не представляли исторической ценности», Лимож он предпочел освобождать методом Юлия Цезаря – просто взял его в осаду, опасаясь, что отступающие немцы разбомбят «жемчужину Лимузена». Да, это заняло немножко больше времени, чем планировалось – терпеливая и суровая блокада города продолжалась с мая до августа 1944-го. Пока генерал Гляйнигер не махнул рукой на «этих психов» и просто не сдался на их милость. Отряды Резистанса вошли в город безо всякого сопротивления – немецкие военные уже заранее сложили оружие и сели на на центральной площади с поднятыми над головой руками.
Неудивительно, что уже в марте 1945-го, вернувшийся победителем во Францию Шарль де Голль, назвал Лимож – «столицей Маки», а Лимузен – «оплотом французского Сопротивления».
В каждом южном городке мемориалы участникам Сопротивления так же часты, как памятники погибшим в Первой Мировой. Нельзя забывать, и что регулярные французские войска прошли войну наравне с англичанами от начала до конца – с 3 сентября 1939 года до 8 мая 1945-го – от Норвегии до Индокитая, от Марокко до Нормандии.
И можно, разумеется, вести подсчет коллаборационистов и вспоминать и дивизию Шарлемань, и Карлинг, и сформированный большей частью из белой иммиграции «Легион добровольцев против большевизма», но на всю 40-миллионную Францию их было вместе с осведомителями меньше 90 000 человек. Много это или мало? Конечно много. Но гораздо меньше, чем было в РОА, РОНА, и других подобных «армиях», собранных из добровольно примкнувших к немцам жителей Советского Союза.
Впервые опубликовано в журнале Fitzroy
