История прованских сантонов

Все, кто хоть раз бывал в Провансе в предрождественские дни, конечно же видел на базарах маленькие разноцветные фигурки, размером с Дюймовочку, сантоны, которые на местный манер называются еще santous или santoùos (что в переводе означает просто «маленькие святые»). По всему побережью с начала декабря открываются foire aux santons, и коллекционеры (а их немало во Франции, да и по всему свету) заранее потирают руки в надежде приобрести новую фигурку-другую. Но почему эти миниатюрные глиняные статуэтки называются «маленькими святыми», хотя никакого отношения к ним и не имеют? О, это увлекательная история!

Началось все с того, что Франциск Ассизский в 13-м веке придумал ставить в церквях статуэтки в честь Рождества Христова. Ну да, те самые вертепы, которые и сейчас можно увидеть в любом французском храме и даже в некоторых мэриях, несмотря на то, что мусульманская часть населения страны сильно против.

Со временем фигурки Марии, Иосифа и младенца Иисуса обрастали подробностями в виде бычков, овечек и волхвов, разумеется. Блистательный Людовик XIV приказал даже изготовить фигурку себя самого, склонившего голову перед божественным младенцем.  Он, в конце концов, мог себе это позволить. На самом деле, только он и мог. Потому что вертепы оставались под юрисдикцией церкви.

В 17-18 веках были придуманы даже движущиеся автоматоны, изображавшие Святое семейство, которые приводили французов в экстатический восторг. В этом был свой резон – так ненавязчиво боролись с протестантизмом, где любые изображения святых не очень поощрялись.

Но случилась Французская Революция, церкви были закрыты, вертепы — запрещены. Правда, народ за столько-то веков к ним уже привык. А если французы к чему-то привыкли, то оно становится национальной традицией, как аперо или забастовки, и этого уже не вырубить топором. Поэтому фигурки стали делать сами, в тесном семейном кругу – из папье-маше или даже хлеба, прямо, как Ленин чернильницы – и выставлять перед праздниками в дальнем углу, подальше от глаз антиклерикалов. Особо отчаянные даже пускали посмотреть на свой домашний вертеп соседей. Совсем уж наглые даже брали за это несколько су. И, удивительное дело, находились те, кто готов был платить за то, чтобы взглянуть на криво слепленные фигурки святых.

Обладавшие художественным талантом французы не слишком спешили делиться им с окружающими, оставляя за собой право распоряжаться сопутствующими Рождеству элементами декора. Да и опасно это было. За молитву могли повесить, а за хранение религиозных артефактов – гильотинировать. Так, в общем, и продолжалось вплоть до начала 19 века – пока в Марселе некий скульптор по имени Жан-Луи Ланьель не сделал из остатков глины фигурки Марии, Иосифа, младенца и волхвов и не продал их. А потом решил поставить бизнес на поток. Потому что спроса было значительно больше, чем предложений.

Но делать лишь святых ему, видимо, было скучно, поэтому в условном Вифлееме в момент рождения Иисуса вдруг оказались и пастух, и человек с фонарем, и даже крестьянка с тыквой. Дальше – больше. Список присутствующих при рождении Спасителя стал неуклонно расширяться, что, надо сказать, не могло не радовать местных жителей. Потому что в этих маленьких глиняных рыбаках и мельниках они узнавали себя. А кому не хотелось бы побывать, хоть в таком, глиняном, виде, на столь значительном событии?

Совсем скоро Ланьелю пришло в голову раскрашивать свои статуэтки, а вот обжигать их для большей долговечности – не пришло. Это придумала только в начале 20-го века Тереза Нево из Обаня.

А само название «Сантон», «маленький святой», появилось и вовсе через несколько лет после смерти Ланьеля, когда в Провансе уже в открытую каждую зиму торговали разноцветными фигурками. Удивительным образом, Сантоны стали молчаливым сопротивлением Революции, этаким контрреволюционным символом Рождества, как церковного праздника, в котором, однако, отсутствовали аристократы, как вид, зато победивший пролетариат присутствовал. Впрочем, постепенно Сантоны почти лишились и святых. Осталось только название, которое отныне навеки закреплено и за фигурками цыган, и за фигурками пьяниц, и даже – деревенских дурачков.

Благодаря же вышеупомянутой Терезе Нево, ее родной Обань получил даже негласное название Capitale du Santon, Столицы Сантонов. Кстати, уж если речь зашла о семье Терезы, то нельзя не упомянуть и о том, что ее родной брат, Луи Сикар – именно тот человек, который придумал керамических цикад, в огромных количествах продающихся на каждом углу каждого прованского городка. Творческая, в общем, была семья.

В наши дни сантоньеров, людей, которые делают фигурки «маленьких святых», давно уже ставших символом региона – больше сотни, а их статуэтки все больше похожи на миниатюрные произведения искусства, а не на ремесленные поделки. Среди Сантонов теперь легко может появиться и Президент Франции, и популярный актер, и даже – о скандал! – беременная Дева Мария.

Представьте себе, одному из сантоньеров действительно пришло в голову изобразить Богоматерь с животом! И, хотя это казалось бы логичным – она же действительно носила в своем чреве Иисуса, – именно этот Сантон вызвал громкий скандал, попал на главные страницы местных газет и вылился в негодование христианской общественности. В итоге, логика победила, но с поправкой – Мария может быть беременной до 24 декабря, после чего ее фигурку необходимо заменить на разрешившуюся от бремени и младенца Иисуса в яслях. Зато этот Сантон продавался, как горячие пирожки!

Кстати, в том же Обане, где впервые придумали обжигать фигурки, родился великий режиссер Марсель Паньоль, и, если вы решите посетить его музей, то увидите экспозицию из сантонов – героев его фильмов, включающих Фернанделя и Рэмю. Правда, в декабре их меняют на более традиционные фигурки, изображающие Святое Семейство. Стоять они там будут до Chandeleur, Сретенья Господня, которое католики отмечают 2 февраля.