Getty Images/Thinkstock Та-да-дам! Ничего не успев осознав, ты уже свернулась в позе эмбриона на теннисном корте и чувствуешь, как ступня наливается тяжестью. Встать на ногу невозможно, куда ползти?
Срочно со скоростью черепахи – в Urgence ближайшего госпиталя
Если хотите, чтобы вам вовремя помогли с травмой, то сразу идите в уржанс, а не к своему лечащему врачу. Потому как только в уржанс вам сделают снимок тут же на месте и можно будет понять, насколько серьезна травма. Иначе срочности не получится: процесс ожидания любого аппаратного исследования во Франции может затянуться надолго и вы упустите важное время для проведения операции, если перелом того требует.
В госпиталь нашего маленького городка меня привезли мужчины теннисного клуба.Показали, куда пойти зарегистрироваться, и оставили в зале ожидания. Ибо понятие «скорая помощь» совсем не означает во Франции, что вас скоро примут. На стене висит электронное табло, где оптимистично утверждается, что время ожидания 44 минуты. При этом также помечено, что ваш номер в очереди вовсе не гарантирует, что вас примут в порядке этой очереди. Передо мной два человека, но, как оказывается, это лишь видимость.
В принципе, я знаю, что произвожу эффект экстремально здорового человека. Иначе невозможно объяснить, почему в течение всей жизни на мои робкие жалобы на признаки неких болезней, люди никогда не реагируют. То ли страданий в лице недостаточно, то ли надрыва в голосе не хватает. Поэтому, если я куда попадаю, то, минуя все промежуточные этапы, сразу в реанимацию. Я помню, когда в России у меня было внутреннее кровотечение, я в течение недели ходила на работу, на мои жалобы все, начиная, с моего терапевта, ободряюще улыбались со скрытым подтекстом: да нам бы такие болезни! А я, между тем, не могла даже дойти до дома, мне не хватало дыхания, я садилась на бордюр тротуара и пыталась отдышаться. Потом в реанимации, куда я попала прямо после описания моих симптомов директору департамента здравоохранения, которого знала по журналистской работе и который вскричал: «Срочно в реанимацию!», целый консилиум всяких профессоров стыдил меня: « Ну как же вы, образованный человек, так запустили!»
Вот и сейчас меня не особо замечали – может, думали, что я кого-то сопровождаю. Мимо проносили вне очереди на каталках персон уже и не «третьего», а «пятого» возраста; медсестра, которая попросила подождать, пока она зарегистрирует старичка, так этого и не сделала – я ей напомнила. Ждала я два с половиной часа. Позже – о счастье! – меня ввезли в коридор. Это было уже большое достижение – сидеть на каталке в коридоре, но внутри больницы. Вокруг тебя снует озабоченный медперсонал, поглядывая скептически на мои загорелые ноги (а я ж с тенниса!).
В общем, прибавьте еще один час во французской скорой. Наконец везут по коридорам и делают снимок. И вдруг после радиологии взгляды окружающих резко меняются: от равнодушно-осуждающих «что ты здесь делаешь, детка» они становятся удивленными и – невероятно! – сочувствующими! Даже санитар, везущий меня в обратный путь, не выдерживает и произносит: «Vous n’avez pas loupé, madame!»
И это меня пугает еще больше! Сердце свернулось маленькой серой мышкой и нервно постукивает, я даже поняла это французское арго! За считанные минуты я успела обидеться на судьбу, на теннис, на тренера, который дал опасное упражнение… Но тут же обиделась и на саму себя.
— А нечего! – сказала я себе. – Нужно на свой возраст выглядеть, тогда никому в голову не придет давать тебе такие экзерсисы!
Зато после диагноза все сразу убыстрилось в разы, как в пленке, поставленной на перемотку.
Все то, что не лечится Долипраном, во Франции лечится хорошо. Врач тут же дозвонилась до центрального госпиталя главного города региона и договорилась об операции завтра в 9 утра. Был уже вечер, а я растерянно повторяла: уже завтра утром операция? А может, не надо операции?
— Надо, – сочувственно пояснила врач, — с вашим переломом такой протокол. Он сам вряд ли хорошо зарастет.
Это сладкое слово – протокол
Во Франции, если вы не в курсе, все идет по протоколу. Шаг вправо, шаг влево – расстрел. Громко сказано, но, безусловно, последствия необратимы или вы будете расхлебывать их долго. Если нет какого-то маловажного документа, вроде свидетельства о свадьбе ваших родителей, всю огромную гору собранных вами бумажек завернут непреклонно – и не видать вам вашего гражданства еще года два ( новое рандеву в префектуре, новый посыл ваших документов в министерство внутренних дел et caetera …) Вежливость тоже по протоколу. Желательно употреблять именно определенные вежливые конструкции, импровизация не приветствуется. Не исключение и медицина. Возможно, строгое следование протоколу – благо в экстренных случаях, но нередко протокол только замедляет и мешает при нетипичных ситуациях.
В моем экстренном случае протокол выполнил свою благую миссию. Перелом был со смещением, его надо было выправлять срочно и операцией.
Как готовятся к любой операции во Франции? Тоже по протоколу. Независимо от того, какая операция: хоть на палец ноги, хоть вскрытие черепа. Вы покупаете в аптеке средство, называемое Бетадин, это очень слабый 2-10-процентный раствор йода. Кстати, самого йода во Франции не продают, его даже не выписывают, возможно, что российский концентрированный аналог вообще и не существует в этой стране. Ибо – это опасно! Вы можете получить серьезный ожог! В России, я вспоминаю, однажды я не могла никак избавиться от проблемы, которую диагностировали странным словом «дикое мясо» ( я долго думала, что веселый доктор пошутил), и один очень титулованный профессор, осмотрев его, сказал: «Жгите! Каждый день йодом!» И, что? Жгла, и только тогда все прошло.
По протоколу, вы должны один раз вымыться этим бетадином вечером, накануне операции, и второй раз! – утром перед операцией. Самое неприятное: мыть надо и волосы! Они, конечно, становятся соломкой, но ничего, новые отрастут!
Затем, когда вы уже приехали за три часа до операции в больницу – все идет как по маслу. Но по «французскому» маслу. Сначала вас помещают в отдельную палату на специально оборудованную кровать. Вы переодеваетесь, как везде перед операциями, в спецодежду, вам меряют давление, на сердце устанавливают датчики и т.п… Ожидание недолгое.
Я подсчитала, сколько человек меня сопровождало на пути из палаты к операционной. Двенадцать! Все наклонялись ко мне в маске, нежно, задушевно здоровались и спрашивали, как я себя чувствую, не кружится ли голова, не колет ли в ноге. Здоровались даже те, кто только проходил мимо. Поэтому сдавленный маской «бонжур» я произносила более двенадцати раз. Настоящий француз никогда не станет пренебрегать вежливостью, пока находится в сознании!
К счастью (вот тут я не знаю, всегда ли это происходит или по причине Ковида), мне сразу и на все время перед и во время операции вставили в нос трубочки и дали дышать кислородом, и я не мучилась нехваткой воздуха под маской.
Веселый анестезиолог, строчившая слова по-французски как из автомата Калашникова, сразу спросила:
— Какой у вас милый акцент, вы откуда?
Услышав ответ, что из России, она салютовала мне рукой:
— Йес! Я из Румынии. Привет сестре из Восточной Европы!
Я уже думала, что она добавит что-то вроде «мы с тобой одной крови», но анестезиолог начала объяснять, что в условиях эпидемии даже анестезиологи перешли на удаленку. Тут я перепугалась, так как не могла представить, как на удаленке можно сделать анестезию! Уф, оказывается, она преподает студентам, они проходят практику у нее на удаленке и она вежливо меня просит разрешить провести мою локально-региональную анестезию на ноге в прямом эфире.
— Хорошо,– вздохнула я. – Для науки я согласна!
Так что процесс анестезии прошел для меня, возможно, более незаметно, потому что я чувствовала себя героиней ток-шоу, наблюдая действо онлайн на экране: анестезиолог надиктовывала на микрофон, а еще три медсестры вокруг помогали ей снимать видео.
Небожители
Готовьтесь к тому, что французского врача вы можете на операции даже не увидеть. И действительно – зачем его видеть и тревожить своими взглядами раненого олененка? Главное, чтобы он совершал правильные действия в вашем теле. Ну хотелось вам пару ободряющих слов, а вы представьте, сколько таких желающих! Во французской медицине эта опция не предусмотрена, подозреваю, что ей не обучают и в эту сторону будущих врачей не направляют. Потрясающая сдержанность и невозмутимость худенького, но стойкого французского пациента-«оловянного солдатика» этой философии в помощь. Скажем так, что и к стонам и, упаси господи, крикам на операционном столе относятся плохо: не надо отвлекать врача, терпите, Шура, терпите!
Французский врач – существо, полностью отделенное от пациента. Это небожитель, мифический герой, бог, который напрямую с «низшим миром» не коммуницирует. Для этой функции существует средний медицинский персонал. Вот эти почти «блоковские двенадцать» были медиаторами и транслировали в больнице слова врача-хирурга для меня. Французский же врач работает с вами, как инженер Пежо с новой моделью автомобиля, которая, как известно, не разговаривает и не отвлекает. У него есть некая инженерная задача в вашей ноге и ее решение, все остальное – тлен…
Когда перед операцией я только попыталась сказать «а», шторку тут же захлопнули, и я попросила сразу снотворного – о, закройте мне веки, я тоже не хочу на вас смотреть. Снотворного мне сразу же впрыснули в вену. Кстати, мое «а» было обоснованным – я не капризная, но, судя уже не по первой операции, действие анестезии снисходит на меня очень медленно, гораздо дольше, чем положено нормальным людям, и в начале операции оно еще не подошло, о чем я и хотела сообщить. Зато отходит анестезия тоже в рекордно длинные сроки, двое суток я вообще не чувствовала свои пальцы!
Я действительно полагаю, что средний медицинский персонал, вся эта армия медсестер и медбратьев (мужчин в этой профессии во Франции немало, до 15%) – очень сильное звено французской медицины. Именно они готовят к операции: очень четко и быстро делают необходимые инъекции, создают психологический климат перед операцией, окутывают пациента атмосферой внимания и заботы, в операционную приезжаешь полностью расслабленным и даже улыбающимся.
«Не стесняйтесь, говорите, что вы хотите спросить», любое движение по направлению к медсестре поддерживается. Они намеренно разговаривают пациента. Уже на операционном столе мы завели с одной из сестер, как оказалось, играющей в теннис, разговор об этом спорте, который так коварно подставил мне подножку. Я не специалист, но думаю, коммуникации с пациентом и основам психологии общения учат именно медсестер, а не врачей. Наверное, это тоже такой протокол.
После операция именно медсестра покажет вам новый снимок и шепнет: «Врач сказал, что операция прошла хорошо».
Кстати, медсестра и медбрат – это очень уважаемая во Франции профессия. Обучение – три года, образование эквивалентно bac+3. Судя по статистике, они зарабатывают на начальном этапе карьеры около 1700 евро (столько же зарабатывает начинающий учитель), но средняя зарплата где-то в районе 2200-2300 евро. При этом операционные сестры и сестры в анестезиологии получают до 2600-3000 евро.
Сколько стоит?
Мне эта операция не стоила ничего. Как и пребывание, и снимок в «скорой помощи» в моем городе. При входе в больницу вы предъявляете вашу carte vital (карта обязательного медицинского страхования) и карточку дополнительного медстрахования, которые будут зарегистрированы. Все заплатит за вас фонд обязательного медицинского страхования, а при необходимости – mutuelle.
Пребывание до 24 часов в больнице – за это отвечает ваша карт виталь, обязательное страхование. Если вы хотите остаться дольше, то частичная плата за пребывание ляжет на вас – она небольшая, 18-20 евро в день. Много дополнительных опций платные, вроде телевизора или wi-fi. Доктора в государственных больницах не берут в основном dépassement d’honoraires, а это значит, что операция вам обходится тоже бесплатно.
Итак, что вошло в суточное пребывание в больнице? Отдельная палата с оборудованной кроватью, легкий collation – перекуc в обед, состоящий из йогурта, ветчины, подсушенного хлеба, сока и кофе или чая, все лекарства в вену и капельницы, анестезия и сама операция.
И то, к чему с самого приезда во Францию я не могу привыкнуть. Все прописанные на послеоперационный период лекарства, а это шесть наименований, в аптеке вам выдают бесплатно. Так же как специальный башмак и костыли. Вы имеете право, если прописано врачом, на бесплатное посещение вас на дому медсестрой и бесплатные уколы. По протоколу, в моем случае надо еще колоть в течение одиннадцати дней лекарство, которое предупреждает флебит. А если вы имеете дополнительное медицинское страхование, то вам даже положена бесплатная уборка дома или квартиры сотрудником клиринговой компании. Так и хочется воскликнуть «Vive la République!»
