Гюстав Кайботт, художник-садовник и лучший друг Моне

Возможно, а, скорее всего, наверняка, если бы Гюстав Кайботт однажды не подружился с Клодом Моне, мы бы никогда не увидели чудесные сады Живерни. Потому что их бы просто не существовало. Кайботт был не только щедрым меценатом, покупавшим картины молодых художников, но и страстным садовником. И именно из-за него Клод Моне однажды собрался и переехал со своим семейством в Нормандию.

Гюстав Кайботт, на самом деле, был не очень высокого мнения о своем мастерстве. Но наследство, доставшееся от отца, дало ему возможность не только не заниматься нелюбимой юридической деятельностью, но и мало беспокоиться о том, что его полотна останутся невостребованными. Его гораздо больше волновало, что работы других молодых художников, в которых он видел большой потенциал, тоже будут никому не нужны. Поэтому в 1875 году, когда его работу «Паркетчики» Парижский Салон отвергает за «обыденность», Гюстав лишь пожимает плечами и покупает первую в своей коллекции работу Клода Моне.

Les Raboteurs de parquet, 1875, Музей Орсэ

За все время их знакомства, Гюстав ни разу не выставлялся, но, видя, в каком отчаянном положении зачастую находятся художники, которых с радостью принимают на Салоне, просто начал покупать их: Писарро, Моне, Ренуара, Дега, Сезанна и Мане. Это оказалось не только началом большой — 68 полотен в общей сложности – коллекции импрессионистов, но и началом большой дружбы.

У Кайботта далеко идущие планы. При всей своей тонкой душевной организации, он, к тому же, прагматик. Пораженный до глубины души внезапной смертью своего младшего брата Рене, Гюстав в 28 лет составляет завещание, в котором указывает, что все его картины и картины из его коллекции после его смерти отойдут государству. Но с двумя условиями – выставляться они будут либо в Люксембургском дворце, либо ни много ни мало в Лувре, и не раньше, чем через 20 лет от момента составления завещания. Потому что «если публика и не поймет их, то хотя бы примет».

Rue de Paris, temps de pluie, 1877, Чикагский институт искусств

После такого же неожиданного и скорого ухода матери три года спустя, поместье Кайботт в Йере выставляют на продажу: все дети живут в Париже и оно оказывается никому ненужным. Но это — лишь видимость. Гюстав в письмах к брату Мартиалю пишет, что раздосадован свершившимся и хочет покинуть Город Света, чтобы жить в своем доме у реки.

В 1881 году Мартиаль и Гюстав принимают решение купить в совместную собственность дом в в предместьях Женвилье, Petit Gennevilliers, на противоположном берегу от Аржентёя. И покупают его. Почему нет, если средства позволяют.

И это кардинальным образом меняет стиль работ Гюстава – из серо-жемчужного «парижского» периода, его полотна превращаются в буйство красок. К тому же, он открывает для себя две новые страсти, помимо живописи – лодки и сады. Искусствоведы по сей день спорят, кто оказал друг на друга большее влияние в то время – Кайботт на Моне, или Моне на Кайботта. Нам же кажется, что влияние было взаимным.

Chemin montant, 1881, частная коллекция

Моне часто приезжал в Petit Gennevilliers и часто писал и домик и окрестности. В каждом своем письме Моне Кайботт не устает восторгаться жизнью в деревне, яркими цветами и красками, каких он не видел в Париже, и жалуется, что, увлекшись яхтами и садом, с трудом выкраивает время на живопись, хотя писать ему хочется все больше и больше, чтобы передать красоту окружающей природы. Так что неудивительно, что пару лет спустя Моне арендует домик по соседству, в Живерни, а потом и вовсе выкупает его, чтобы быть поближе к Гюставу. Гюстав же регулярно навещает друга, просто сплавляясь вниз по реке – благо это совсем недалеко.

А однажды отвергает приглашение на обед в семейство Моне, потому что… у него зацвела редкая орхидея, stanhopea aurea, и он должен писать ее все те недолгие дни цветения. В общем, «прости и пойми, я не могу приехать». И Моне прощает. Не только прощает, но и сам искренне увлекается садоводством. Первые цветы в Живерни Кайботт привозит из собственного сада: хризантемы, георгины, ирисы, настурции и розы, давая Моне рекомендации – как ухаживать, чем удобрять.

Гюстав Кайботт умер внезапно, в 45 лет, от острого отека легких, работая в своем саду – как раз рассаживал новую розовую клумбу.

Les Roses, Jardin du Petit Gennevilliers , 1886, частная коллекция

Душеприказчиком Кайботт назначил Ренуара, которого считал более трезво смотрящим на жизнь, чем Моне. Начать реализовывать завещание Гюстава стало возможным только через два года после его смерти. Да и то, французское государство противилось – оно приняло несколько работ из его коллекции, но наотрез отказалось принимать полотна самого Кайботта. Для них он не был художником. Меценатом был, а художником — нет. Ренуар еще несколько раз предлагал Франции взять все картины, полагавшиеся ей по завещанию, и каждый раз получал отказ. А вот когда Франция все же опомнилась и затребовала картины – все, абсолютно все, – возмутилась уже семья Кайботта и послала страну куда подальше. Так что французскому правительству пришлось выкупать их у фондов, музеев и частных коллекционеров, хотя большая часть так и уехала безвозвратно в Америку. В общем, нет пророка в своем отечестве. Как обычно. Как всегда.

Iris bleus, 1892, Музей изящных искусств Онтарио

К сожалению, в отличие от садов Живерни, которые можно посетить в любой день с ранней весны до поздней осени, от садов Пти Женвилье не осталось ничего – они были уничтожены во время бомбардировок 1944 года. Так что не увидеть никому прообраз того «райского сада», который всю жизнь пытался воспроизвести в своем поместье Клод Моне.

 

 

 

 
← Следите за нами в соцсетях
Может быть интересно
Комментарии
Загрузка...