Робер Оссейн, известный актер и режиссер, прекрасно говорит по-русски, хотя и отказывается это признавать. Но интервью нашему журналу давал на французском, поэтому оно и было опубликовано на языке Мольера. Для читателей нашего сайта мы перевели его на родной язык актера. Да-да, если вы еще не знаете, у Робера Оссейна — русские корни.
Я стесняюсь говорить по-русски. С тех пор, как моя мать покинула наш мир, мне не с кем говорить на этом прекрасном языке. Я, конечно, читаю Достоевского, Толстого, Пушкина и других писателей и поэтов в оригинале, но из-за отсутствия практики начал забывать как это — произносить русские слова.
Все свое детство я провел в русских пансионах в Кламаре, Шату, Версале, Курселе — в те годы их было много. И как только у моих родителей кончались деньги, чтобы оплачивать мое пребывание там, меня — оп! — и переводили в другой. Мы были бедны. Так что в школу я ходил только до 12 лет. А потом начал работать, чтобы помогать своей семье. Но в этом не было вины моих родителей — для меня они навсегда останутся удивительными и потрясающими людьми. Моя мать была актрисой, а отец писал музыку для фильмов и долгие годы сочинял эпическую «Симфонию песка», которая, к сожалению, так и не была поставлена при его жизни. И я не оставляю надежды реализовать этот проект. Он писал гениальные концерты в ванной комнате на втором этаже под самой крышей, чтобы не беспокоить соседей. Невероятно интеллигентный и скромный человек.
Когда мне было 14 лет, я твердо решил стать актером. До войны я работал в Сен-Жермен-де-Прэ, удивительном месте, где проводили свое время великие писатели, философы и артисты – в основном, конечно, в двух заведениях, ставших центром притяжения всех светлых умов — Café de Flore и Café des Deux Magots. Я тогда стал актером массовки и устроился ночным портье в отель неподалеку, чтобы иметь возможность писать в тишине и спокойствии сценарии театральных постановок. Это было сумасшедшее время, но оно дало мне много интереснейших знакомств. Скажем, в одном из номеров жил художник со своей семьей, и однажды мой хозяин сказал: «Робер, делай, что хочешь, но пусть они мне уже заплатят наконец!» Я поднялся в их номер и старался быть как можно дружелюбнее. Мы поиграли на балалайке, много говорили и расстались друзьями. Дружбу эту мы сохранили на годы. Это был … Серж Поляков (один из виднейших представителей Парижской Школы Живописи — прим. ред.) Такая вот была у меня насыщенная жизнь.
И с Роже Вадимом (известный режиссер русского происхождения — прим. ред.) я тоже познакомился в Сен-Жермен. У него был близкий друг — Кристиан Маркан, и однажды, когда Вадим уехал в Канаду представлять фильм «Мария Шапделен» с Мишель Морган в главной роли, Кристиан спросил меня: «Ты где сейчас живешь?» «То тут, то там» — ответил я. — «Где могу спать – сплю, где могу есть — ем». И тогда Кристиан сказал: «Ты должен жить со мной. Вадим уехал на полгода и оставил меня присматривать за своей квартирой». Так я оказался в роскошных апартаментах, где открыл платяной шкаф и буквально замер. Там было невероятное количество костюмов, таких красивых, что я даже представить себе не мог, что такие существуют в реальности. Так что я рассудил, что пока хозяин отсутствует, я могу немного поносить его одежду. От него же не убудет, да он, скорее всего, и не узнает. Так что я несколько месяцев красовался в его костюмах, пока кто-то не окликнул меня на улице: «Привет, Вадим!» «Я не Вадим! Мое имя Робер!» — возмутился я. На что незнакомец ответил: «Вообще-то, нет, я лучше знаю, кто ты. Если ты носишь мои костюмы, я так и буду звать тебя Вадимом». Так началась наша дружба. Он тогда оставил меня жить у себя еще на некоторое время. А потом снял в пяти своих фильмах.
Я помню свой первый приезд в Россию с моей женой Мариной Влади. Я тогда был никому не известен, а она уже была звездой. Мы познакомились на съемках фильма «Мерзавцы попадают в ад», где я был и актером, и сценаристом, и режиссером. Пораженный ее красотой и талантом, я попросил ее руки, а она рассмеялась и ответила: «Я выйду за тебя замуж, только если ты осушишь море». У меня не было выбора, пришлось осушить море (смеется). А в Россию мы приехали представлять фильм «Ночь шпионов». Мне было 25, ей — 22. Мы были красивой парой… Потом она вышла замуж за Высоцкого, но мы сохранили хорошие отношения и часто потом еще работали вместе.
Я восхищаюсь русскими людьми — поэтами, писателями, музыкантами. Для меня Россия всегда была и будет мечтой, от которой до сих пор замирает дыхание. В природе русского человека есть какая-то неизъяснимая печаль, словно внутри вас бесконечная осень. Возможно, это у меня от матери.
L’automne, l’automne, l’ automne,
Saison de la mélancolie,
En plein dans mon cœur d’une tristesse infini…
Я умею готовить настоящий русский борщ из свеклы и капусты и «пожарские» котлеты, но из говядины, а не из курицы. Когда я был молод, то зарабатывал себе на жизнь еще и тем, что трудился на кухне. Вообще, у меня было столько профессий, что случись чего, я бы никогда не пропал: я был официантом, домработницей, если так можно сказать, и делал еще массу подобных вещей. То есть умел вообще все, кроме как водить машину. В кино я часто оказывался за рулем, но, на самом деле, у меня никогда не было прав.
Когда я был совсем маленьким, отец говорил мне: «Первые пятьдесят лет — самые трудные, зато потом все уже легче». Я спрашивал: «Почему?» А он мне отвечал: «Из-за привычки. Поэтому старайся никогда не привыкать!»
Я верю в Бога, потому что верю в людей. И, могу сказать, что верю в людей, потому что верю в Бога.
Когда мы молоды, мы считаем себя очень важными. Я до сих пор делаю серьезные вещи, но никогда не принимал себя всерьез. Мы все уйдем, никто не вечен. Все, что останется после нас — это воспоминания, мысли и вера. Я понял одну вещь, человечность — это способность делиться, получать знания, уважать религии и различия, осознавать, что жизнь — это истинный дар, который нужно беречь. И спасет нас только любовь. Но осознание этого, к сожалению, приходит лишь с возрастом.
Опубликовано в журнале «5Республика» №7 — купить/скачать
