"Le bureau des nourrices", Jose Frappa Почти до начала Первой Мировой (да и позже) приличные дамы-буржуа и не думали кормить своих детей собственной грудью. Во-первых, это было неприлично, во-вторых, забота о собственном теле явно превалировала над заботой о собственном потомстве. И, если вы читали Дюма, например, то, разумеется, сталкивались с идиомой «молочный брат». Это, собственно, родственник не по крови, а тот, с кем герой во младенчестве сосал одну и ту же грудь. Кормилицы были разные, но к 18-му веку французы опытным путем вычислили, какие кормилицы лучше остальных. И ими оказались женщины из бургундского Морвана.
Морван в те годы был одной из беднейших частей страны. Да-да, в самом сердце Бургундии, на плато Морван до сих пор не очень себе растет виноград, а то что растет – в основном шардоне и пино-нуар – не дотягивает по качеству до лучших бургундских образчиков. Так уж сложилось. Здесь, конечно, всегда было развито сельское хозяйство, но в те давние годы найти работу здесь было почти невозможно, и отправлялись здешние крестьянки в Париж, чтобы устроиться кормилицами к состоятельным семьм.
К началу XX века в Париже было около двух дюжин «бюро кормилиц» с очень строгим отбором: мгновенно отметали «слишком бледных» и женщин «с плохими зубами» – это было показателем плохого питания, а плохо питавшаяся кормилица вряд ли могла вскормить здорового ребенка. Слишком толстые и слишком «вонючие» – тоже не проходили первоначальный отбор. Кроме того, все, претендовавшие на роль кормилиц, должны были предоставить письмо от мэра своего городка, в котором за его подписью и печатью, было указано, что последний живой (да-да!) ребенок кандидатки на трудоустройство достиг возраста 7 месяцев, а если не достиг, то находится на грудном вскармливании у другой женщины. Таков был закон Русселя, принятый в 1874 году, чтобы оградить родных младенцев будущих кормилиц от недоедания. По факту же, это соблюдалось редко. И женщины, отправлявшиеся на заработки в большие города, просто оставляли своих собственных детей почти на верную смерть.
Впрочем, были варианты. Кормилицы делились на «nourrices sur lieu», тех, кто кормит на месте, и «nourrices au loin», тех, кто кормит на удалении, то есть в своем доме в деревне. Последние пользовались меньшей популярностью, потому что нежелание матери кормить своего отпрыска грудью вовсе не означало нежелания видеть его вовсе. К тому же, как вы понимаете, это не давало матери никаких гарантий, что за ее любимым чадом будут ухаживать должным образом. Поэтому кормилицам предпочитали платить больше, но поселять их, если не в собственном доме/апартаментах, то где-нибудь по соседству. Это обходилось в копеечку, но зато у кормилицы, подписавшей обязательства вскармливать ребенка своим молоком минимум до возраста 12 месяцев, а то и до дух лет, была очень высокая вероятность, что впоследствии она станет из кормилицы нянечкой и останется в семье, где ей всегда будут платить, на долгие годы.
А свои дети… ну что свои дети – деньги для нищего региона всегда были важнее, и часто выходило так, что покинутое родное дитя не выживало, или оставленный супруг убивал его сам, не в силах справиться с такой тяжелой ношей. Факты эти замалчивались и вымарывались из истории, и даже из церковных книг и регистрациях смерти, но они были – и с этим ничего нельзя поделать.
Но, чтобы вы не подумали, будто жизнь одного всегда становилась смертью для другого, закон о труде кормилиц был принят еще в 1350 году Жаном II Добрым и строго регламентировал и их зарплату (постоянную и фиксированную), и запрещал вскармливать больше одного младенца в год, а также предписывал делать обязательный перерыв прежде, чем поступить в распоряжение следующей семьи, и даже не беременеть чаще раза в три года. Как контролировалось последнее – неизвестно, но если кормилицу уличали в нарушении правил, то она навеки лишалась возможности работать по этой «специальности».
Однако Революция и последовавшие за ней годы Террора, обескровили и богатые города, сделав расслоение сословий еще более заметным, чем оно было прежде. С одной стороны, гулять в саду с кормилицей, везущей в коляски отпрыска состоятельной семьи, стало очень даже демократичным и незазорным, с другой – на улицах того же Парижа образовалось какое-то невообразимое количество сирот и беспризорников. «Отверженных» Гюго читали? Вот Козетта и Гаврош – и есть типичнейшие герои того времени. И да, человеколюбивое государство Франция стало нанимать им кормилиц за счет казны.
Поначалу, заработавших уже себе отменную репутацию, бургундок селили в Париже и окрестностях, затем решили, что будет лучше отправлять сирот в Морван, чтобы кормилицы работали, так сказать, без отрыва от производства. Так что, в конце XIX века в Морване организовали Service des enfants assistés au sein, принимавших так называемых Petits-Paris, маленьких беспризорников-пролетариев из столицы. За несколько лет в Морван «переехало» 47 000 парижских детей, и хотя процент смертности среди них был крайне высок – тут сказывалась и дурная наследственность и плохое питание в первые месяцы жизни, выжившие были воспитаны, как бургунды, частенько записаны детьми сердобольных кормилиц, да так и остались в Морване, существенно увеличив популяцию этого края.
Кстати, будете там, загляните в Musée des nourrices et des enfants de l’Assistance publique, откроете для себя много интересного.
