Дело об отравителях

Сумрачным утром 22 февраля 1680 года на Гревской площади собрался народ, чтобы поглазеть на сожжение Катрин Дэе по прозвищу Ля Вуазан, главной обвиняемой по «Делу о ядах». Список ее преступлений был так длинен, что палачи даже не сделали женщине последней милости – не обрили ей волосы, желая продлить мучения. Как только занялись сухие ветки и раздался первый душераздирающий крик приговоренной, многие из особ голубой крови с облегчением выдохнули. И, пожалуй, громче всех – маркиза де Монтеспан, фаворитка блистательного Людовика XIV.

Предыстория

За шесть лет до этого нашумевшего процесса, в Париже после продолжительной болезни тихо скончался неприметный капитан королевской гвардии Жан-Батист Годен де Сен-Круа. Никто бы этого не заметил, но у бедняги не осталось отпрысков, а на обнаружение родственников, которым можно было бы передать небогатый скарб покойного, требовалось время. Поэтому жилище бывшего вояки опечатали в ожидании потенциальных наследников. Но вместо них к королевским приставам пришел лакей маркизы де Бревилье с просьбой забрать из дома Сен-Круа «кое-что ему принадлежащее». Лакею, разумеется, отказали, но к оставленным в жилище пожиткам решили присмотреться повнимательнее. И вдруг обнаружили шкатулку со склянками, заполненными какой-то ерундой – порошками да жидкостями. Заинтригованные полицейские, недолго думая, опробовали найденное на бродячих животных, и те, попускав слюну, отправились в мир иной. Полицейские даже в XVII веке – полицейские, и связать одно происшествие с другим умели. Понятное дело, что в склянках – яды. Но интереснее другое – в шкатулке имелось и письмо Сен-Круа, в котором указывалось, что содержимое принадлежит именно маркизе де Бренвилье и в случае смерти капитана должно быть передано благородной даме. И тут у парижских фликов появилось острое желание пообщаться не столько с уже засветившимся лакеем, сколько с его хозяйкой.

Мари-Мадлен де Бренвилье, урожденная Дрё д’Обрэ, высокородная дамочка замужем за не менее высокородным маркизом. Все было хорошо в этом браке, кроме того, что муж был мотом, больше интересующимся развлечениями, чем супружескими обязанностями. Поэтому нет ничего странного в том, что юная (а ей было на тот момент всего 25 лет) маркиза упала в объятия красавца-капитана де Сен-Круа. То, что ни денег, ни титула у того не было, девицу мало смущало – этого и у нее имелось в достатке. Гораздо больше ее интересовала пылкость и неутомимость возлюбленного.

Но то, от чего приходила в восторг Мари-Мадлен, выводило из себя ее отца – видного судейского чиновника. Поэтому вскоре, по просьбе благочестивого папаши, любовника его дочери на полгода упекли в тюрьму. А зря – тем самым господин Дрё д’Обрэ фактически подписал себе смертный приговор.