Октябрь ознаменовался неприятной новостью. Нас попросили из здания культурного центра города. Новый мэр решил его капитально отремонтировать. Вообще-то, пора уже было – стены центра Сальванди давно прочерчены трещинами, как чашки старого сервиза.
Но нам от этого не легче. Мы – ателье акварели «Рельеф» – остались практически на улице. Хотя Мари-Клод, главная по культуре в мэрии, предложила Мишель, нашей преподавательнице, место в… бывшей тюрьме.
Может, когда-то эти камеры считались достаточно комфортными для преступников, но с одним оконцем, практически без света и еще и без воды творить невозможно, посчитали мои коллеги и решили бороться. А я-то обрадовалась, что мэрия предоставила хоть какое-то место БЕСПЛАТНО! Тут надо заметить, что мэрия была совершенно ничем не обязана нашей ассоциации и ранее давала место по солнцем исключительно по доброте душевной. Но, как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад.
Французы остро почувствовали социальную несправедливость и решили бороться за свои права! В гражданскую борьбу вовлекли и меня. На суарэ в теннисном клубе мы с моей «соратницей по акварели» Элоди встретили месье мэра, и Элоди сразу же ринулась в бой. Надо сказать, что Элоди знала мэра с тех давних времен, когда их сыновья-ровесники учились в одном классе. Потащила и меня, слегка упирающуюся по причине моего русского нигилистического недоверия к тому, что из обращения к власти может выйти нечто позитивное.
Элоди страстно изложила преамбулу. Я, охваченная ее революционным порывом, тоже впечатала свое веское слово, что, мол, без света художнику работать невыносимо и я, как журналист (тут мэр слегка вздрогнул), напишу! Куда и на каком языке напишу, я не продумала, поэтому тему решила не развивать. Мэр сделал большие глаза и сказал, что он впервые слышит, что нам предложили тюрьму, он все узнает и… приглашает президента ассоциации на рандеву в среду в 14.30. То есть прямо так сразу сам обозначил время и место.
По мере приближения рандеву наш отряд потерял-таки двух бойцов. Как оказалось, им позвонила та самая главная по культуре и, как взволнованно они заявили, в агрессивном тоне обрушила на них свои упреки. Агрессивный тон их сразил. Но надо объяснить сначала, что такое агрессивный тон для классического француза. Если вы думаете, что это крики и ругательства типа «пютэн», «кон», то глубоко заблуждаетесь. Это значит лишь, что собеседник слегка повысил голос, меньше, чем на одну октаву сверх комильфо (как положено). Русскому уху такие тонкие вибрации и тональности могут быть даже неподвластны. Но только не французу!
Однажды мы уже разговаривали с Моникой, одной из «жертв агрессивного тона», на эту тему.
– Я заметила, – сказала я. – Что французы вообще не выносят повышенного тона. Они сразу отдаляются и делают вид, что вас не слышат.
– Понимаешь, если кто-то начинает говорить на повышенных тонах, я очень сильно пугаюсь и перестаю соображать, – ответила Моника. – Для меня этим разговор заканчивается, я просто не могу его продолжить!
Вот Моника и еще одна дама не выдержали «агрессивного тона» и очень быстро свернули с революционного пути. Но нас оставалось еще много.
Мой настрой был, конечно, скептическим. Элоди искренне удивлялась и всем рассказывала: «Представляете, Света не верит в то, что мэр что-то сделает!». Час рандеву приближался.
… С рандеву наш президент и учитель акварели Шарлин, которая взяла с собой в качестве группы поддержки непримиримую Элоди, вернулась умиротворенная, сообщив, что переговоры прошли хорошо. Тюрьму нам оставили, но обязались провести в студию воду (благо, что труба там проходит и надо только врезать кран и раковину) и установить яркий и современный свет. А я в очередной раз убедилась, что какое это полезное завоевание французской республики – умение протестовать.
И что очень важно – потом договариваться. По-французски.
Да, договариваются долго, муторно и терпеливо. Это маленькие шажки, реверансы, книксены и пируэты. Наверное, нужны века, чтобы этому научиться. Но, перефразируя Вольтера, «мне ненавистны ваши забастовки (потому что я не могу добраться до работы, до дома, до острова моей мечты…), но я поддержу ваше право их объявлять и бороться за свои права».
В этом году забастовки пилотов и персонала Эйр Франс целый год лихорадили страну особенно сурово. Эйр Франс потерял клиентов, много моих знакомых пересели на самолеты других компаний из-за регулярной отмены полетов, в самой компании сменилось несколько директоров, и вот в октябре, наконец, небо для Эйр Франс прояснилось – заключено соглашение, договорились! На том, что повышение зарплаты будет происходить на 2% каждый год в течение двух лет. Но это, однако, не то повышение в 5,1%, на котором поначалу настаивали пилоты. Дальше, видимо, тоже будут договариваться.
P.S. Этот текст написан в октябре, когда еще не было движения «желтых жилетов». Неожиданный всплеск агрессии явно не украшают протестующих. Все-таки, общая глобализация и некая агрессивная деградация всего мира накладывают свой отпечаток и на французские протесты. Надеюсь, французы все-таки вернутся к своему народному искусству manifester, превращая свое несогласие в феерию и праздник, и добиваются же своего!
