Почти каждый француз уживается в доме с каким-то животным. При этом животное рассматривается как член семьи, со всеми его правами и обязанностями, как другие родственники.
Вышагивая раз в неделю по туристической тропе в живописной провинции оздоровительные 10000 шагов, неожиданно видим выползающую на дорогу черепаху.
– Это водяная черепаха, – говорит Жозефина. – Она очень большая.
– О мон дье, а как тут она оказалась?
– Люди умирают, а черепахи остаются, – философски замечает Жозефина.
– Ты много знаешь о черепахах, раз определила, что эта водяная?.. – заинтересовалась я.
– Потому что я живу с черепахой. Ее зовут Катарина.
– Ой да ладно, Жозе, ты не знаешь даже, мальчик она или девочка, – смеется наша приятельница, старательно подсчитывающая шаги.
– Ее мать уехала в мэзон де рэтрэт (дом престарелых – прим.ред.) и оставила Жозефине свою черепаху, – поясняет мне она.
– Сначала я не знала, что с ней делать, но теперь привыкла. Главное, она сама все знает. Маман, к несчастью, приучила ее к молоку, так вот, когда Катарина гуляет на улице и чувствует, что приближается время пить молоко, она подходит к ступенькам и начинает стучать о них своим панцирем! Тут волей-неволей поторопишься и нальешь. Зато когда приходит зима, она… исчезает. Вдруг в один день глубоко зарывается в землю, сверху я ее еще сеном накрываю. Каждую весну я думаю, выберется или нет и жду…
– А почему не знаешь?Сколько живет черепаха? – любопытствую я.
– В том-то и дело, что не знаю… Кроме того, до мамы она еще жила у ее брата…
– Жозе, черепахи могут жить 150 лет, – заявляет подкованная в этом вопросе подружка. Она родилась на острове Тринидад и Тобаго, где очень много черепах.
– 150 лет?! – Жозе бледнеет и явно шокирована. – Она меня еще похоронит?!
И через некоторое время уже спокойно-деловито:
– Значит, я ее должна указать в завещании?
Жозефина углубляется в раздумья, она абсолютно серьезно озабочена этой новой проблемой…
Слова завещание (testament) и наследство (héritage) священны для французов. Как Декларация независимости Джефферсона для Америки, как корова для индийцев, как северное сияние для Лапландии…
Возможно, нам трудно понять ход мыслей Жозефины, не зная что для француза это факт сакральный. Думай о потомках и «о тех, кого приручили»!
Завещание по наследству – финальная точка жизни. И финальная точка должна быть по-французски элегантной, красивой и impeccable! Совершенной, безупречной, без изъянов.
Таких высот удается достичь немногим. В психологических журналах можно почитать разные умные советы психологов о том, как правильно составлять завещание. Чтобы не было мучительно больно…
Оказывается, необходимо объяснить каждому члену семьи, почему «будущий покойный» оставляет те или иные ценности и владения в том или ином количестве, иначе после его смерти неожиданное знание может ввергнуть потомка в серьезную фрустрацию!
Деликатный вопрос, в какой момент «будущий покойный» должен это сделать, остается за рамками психологического исследования. Ну не провидец же он, чтобы знать минуту своей смерти. Но все должно быть комильфо и значит, надо исхитриться хотя бы предположить… Не это ли высший класс?
Этого «уровня пятого просветления», кстати, так и не достиг «анфан террибль» Франции Джонни Халлидей, чем, видимо, и вверг в состояние фрустрации своих красивых и богатых детей. Вся Франция следила с гораздо большим пылом, чем за движением «желтых жилетов», за движением наследства своего музыкального идола.
Потому что эмоции в таком тонком деле только мешают – во французском варианте количество любви равно количеству оставленных денег. Это такой математический рациональный обряд, необходимое действие, без которого ваша жизнь не завершена. Тут уж все должно сходиться – дебет с кредитом в сухой и разумной книге бухучета французского эксзистанса.
Однако, как ни странно (а скорее, закономерно), часто не глубокие философские, а именно жалкие меркантильные стороны жизни и выходят на первый план во французских семьях, раздираемых битвами за наследство. Тут уж рвутся жабо, ломаются копья, летят перья из благородных плюмажей…
Ну, а в нашей ситуации одно обнадеживает: за черепашку Катарину я спокойна, на улице она не останется.
