Про скрытые признаки вашей безопасности в Париже, никудышное качество английских бомб и про моё удивительное открытие в филологии.
Менталитет. Это слово прочно вошло в наш лексикон и обычно мы его вспоминаем, когда говорим про другие народы и про разницу, которая есть между нами. Логичным кажется, что соседние страны имеют много общего, в то время как удалённые этносы, проживающие на противоположных континентах, отличаются значительно. Тем интересней находить некие принципиально отличные глубинные слои в, казалось бы, общей европейской среде и вроде как в общей европейской ментальности.
Возьмём, к примеру, среднего россиянина по крайней мере моего поколения. В ситуации, когда мы видим проблему (точнее, мы воспринимаем ситуацию, как проблемную), реакция у нас однозначная – ее надо как можно скорее решить, ответственный должен это сделать в кратчайшие сроки, виновные должны быть найдены и наказаны, нужно также принять превентивные меры, чтобы ситуация не повторилась вновь. В своей решительности и непреклонности мы забываем про философскую составляющую – а вы точно уверены, что ситуация проблемная? А вы пытались найти позитивные стороны произошедшего? А что, если польза перевесит недостатки?
« Laissez-faire » – есть такой термин, что интересно, в английском языке. По-французски он звучит как « Laisser-faire » – есть небольшая разница в написании. Британцы, в целом, любят брать французские выражения, переделывают их на свой лад, а потом произносят так, что оригинал на слух только редкий лингвист сможет узнать. По-английски выражение « laissez faire » несёт в большей степени негативное значение, и по отношению к человеку означает того, кто полагается на случай, на судьбу, вместо того чтобы взять ситуацию под контроль, то есть это разгильдяй. В этом пункте российский и британский менталитет имеют много общего.
Я приведу вам пару примеров из моего опыта проживания во Франции, чтобы открыть вам альтернативный взгляд.
Пример Первый
Какое-то время назад мне надо было ездить в Париж на машине. Да, я знаю, ездить в Париж на машине – идея дурацкая, но приходилось. Останавливался я у друзей на квартире, и нужно было решать вопрос парковки автомобиля на ночь. Самый простой способ – найти платную парковку, был отвергнут как слишком простой и слишком дорогой. Железного коня я решил оставлять на улице, так как с 19-00 вечера до 08-00 утра парковка бесплатная – сложность была только в поисках свободного места. Некую озабоченность также вызывала безопасность транспортного средства. Ситуация, как оказалось, решилась сама собой – чистое laisser-faire, но обо всём по порядку.
Я вам не скажу, в каком арондисмане Парижа происходило дело, так как другие столичные районы могут обидеться и сказать, что такое могло случиться и у них. К друзьям на эту квартиру я ехал впервые, поэтому мне пришлось уточнить адрес и положиться на навигацию. После автомагистрали А6 меня встретил вечно загруженный Переферик, за ним следовали широкие авеню, которые сменились узкими и более домашними улочками. Когда до пункта назначения оставалась буквально сотня метров, я увидел, как в одном переулке на меня стали внимательно смотреть стоящие там люди. Это были… если честно, я в некоем смятении, так как не знаю, как сейчас правильно охарактеризовать стоящих, не нарушив современных норм толерантного общества. Скажем так, это были те, чьи жизни сейчас очень важны, и заметно важнее жизней других. По всем признакам можно было предположить, что они продавали наркотики, но это было только предположение, навязанное расистскими клише, которые глубоко сидят в нашем обществе. В любом случае, никаких признаков агрессии внимательно смотрящие не оказывали и внешне были настроены весьма доброжелательно. Я слегка насторожился по поводу безопасности оставленной мной неподалёку машины и пошел к друзьям.
Хозяйка, русская по происхождению, но давно живущая во Франции, быстро меня успокоила, подтвердив, что да – то была точка сбыта наркотиков, но никакой опасности для окружающих те, чьи жизни важны, не представляли. Скажу честно, в душе у меня оставались сомнения. Уже когда ужин закончился и мы перешли к дижестивам, я вступил в дискурс с хозяином, который был французом и парижанином, и, соответственно, его слова казались особо убедительными. Парижанин подтвердил, что рядом с их квартирой давно и эффективно работали дилеры, и что однажды он говорил на эту тему с полицией, которая, была в курсе происходящего. Полиция ему преподнесла несколько неожиданную перспективу, которой я и хочу поделиться с вами.
Мир криминала представляет собой широко диверсифицированный рынок, который играет важнейшую роль в теневой экономике. Каждый элемент этого мира занимает свой рыночный сегмент с разным удельным весом. Карманников, к примеру, можно сравнить с мелкими предпринимателями без образования юрлица, они не могут дать многое для теневой экономики, но главное, что не требуют и поддержки – самозанятые, одним словом. Реализация наркотиков, с другой стороны, находится на вершине пирамиды, это высокодоходный, многозадачный и хорошо организованный бизнес. Его обратной стороной являются крайне высокие риски и общая комплексность – необходимо выстраивать сложные логистические цепочки, отслеживать высокое качество продукции и, главное, обеспечивать постоянный сбыт. Текучка персонала здесь крайне высока, средний срок активной жизни рядового продавца невелик (многие буквально сгорают на работе) и кадровики находятся в постоянном поиске новых талантов.
Вот здесь на первое место и выходит стабильность спроса и обеспечение безопасности для customer base. Идея в том, что если потенциального клиента грабанули на полпути, или его кошелёк подрезал карманник, то это приведёт тому, что покупатель испугается и переориентируется на другую точку – уйдёт к конкуренту, другими словами. Наркоторговцы, таким образом, в своём районе подминают под себя все остальные виды криминальной, но непрофильной деятельности, с целью выведения уровня защищённости перспективных клиентов на высочайший уровень. Можно припомнить анекдот времён перестройки: Новый Русский развешивает объявление – «Сниму квартиру в вашем доме, порядок и чистоту в районе гарантирую». Наличие наркоторговцев рядом с вашим жильём в Париже, таким образом, означает высокую безопасность в квартале и низкие показатели преступности, согласно полицейской статистике. Clavus clavo pelliur, как говорит латынь, или клин клином вышибают. Со своей стороны могу подтвердить, что машину я оставлял в этом арондисмане на ночь раз шесть, и каждый раз находил её в полной сохранности.
Согласитесь, эта точка зрения даёт нам совершенно иной подход к тому, что любой поначалу принял бы за проблему. Получается, что обеспечение правопорядка во многом на аутсорсинге у структур, которые полностью самофинансируются, мы имеем практически ситуацию win-win, если на секунду отвлечься от разных моральных аспектов. Я люблю нетривиальные взгляды, и в описанной истории меня смущает лишь то, что такая ценная информация остаётся исключительным достоянием аборигенов, в то время как простые туристы остаются в неведении. Я бы предложил властям включать подобные сведения в гиды для приезжающих в Париж, например: «В радиусе 200 м от этой гостиницы находятся две дилерские точки, так что данный район является самым безопасным в Париже, мышь не проскочит! К тому же, только здесь вы можете приобрести наилучший ямайский ганджубас свежего сбора!» Согласитесь, туристам такие сведения очень даже могут пригодиться.
Пример Второй, который требует пролога
Начну я со своего воспоминания из раннего детства. Где-то в середине 70-х мы переехали из коммуналки в отдельную квартиру на Октябрьском бульваре, в Пушкине. Мой родной город в то время был невероятно тихим и спокойным. К примеру, рядом с нами было две улицы – Октябрьский бульвар и Карла Маркса. На Октябрьский нас гулять не отпускали, так как там буквально каждые 10 минут проезжала машина, что было опасно. На Карла Маркса же можно было бегать весь день без особых рисков. Прямо перед окнами нашей новой квартиры простирался здоровый пустырь, который имел естественную границу в виде ДОТа (действующая огневая точка времён Второй Мировой). Мы с соседними ребятишками любили там играть, ДОТ фактически был настоящей крепостью, которую можно было защищать, захватывать и так далее. Внутрь мало кто заходил, непонятный культурный код россиян быстро превращает любое пустующее место в общественный туалет (помните, как у Гоголя в 1836 году – « Только где-нибудь поставь какой-нибудь памятник или просто забор – черт их знает откудова и нанесут всякой дряни! »). Внутрь поэтому, пройти было тяжело, но и туда я пару раз забирался.
Идиллия закончилась уплотнительной застройкой – в каких-то 200 м от нас решили строить новый дом, ДОТ пал под котлованом. Приехавший экскаватор копнул пару раз и наткнулся на снаряды времён войны, их там было с добрую сотню. Система сработала быстро и чётко, стройку оцепили, всех близлежащих жителей немедленно известили о готовящейся эвакуации. Нам разослали письма, по всем квартирам прошлись лично и провели разъяснительную работу. В назначенное время все дружно покинули свои квартиры, проверяющие прошлись ещё раз, чтобы убедиться, что дома никто не остался. Надо понимать, что сопротивляться никто и не собирался, войну многие помнили ещё очень хорошо, мои родители, к примеру, оба были довоенных годов рождения. Снаряды благополучно вывезли и взорвали – как нам объясняли, это был единственный правильный способ утилизировать старые боеприпасы. К чему я это вспомнил? Перед вами был пример советско-российского менталитета, который требует скорейшего устранения того, что считается проблемой, давайте теперь перенесёмся во Францию.
Путешествовали мы как-то в одном из замечательных регионов этой страны, в какой именно – не скажу, потому что, опять же, другие регионы могут обидеться и сказать, что точно такая же история могла произойти и у них. Небольшой и уютный город располагался на склонах холмов, на одном из таких косогоров стоял и домик наших друзей. Прямо перед домом раскинулся небольшой пустырь, а тянувшийся дальше уклон скрывал все постройки расположенные ниже. С другой стороны низины поднимался новый холм, который, к счастью не был ничем застроен, там были поля. Из окна гостиной поэтому открывался потрясающий вид на этот соседний склон весь в лучах заходящего солнца. Было в композиции что-то из Мадонны Литты Леонардо – как и в картине, вид за окном завораживал и был наполнен каким-то смыслом, он звал безотлагательно отправиться прямо туда. Но перед нами был ужин, богатый стол и хлебосольные хозяева, которые подавали всё новые и новые блюда и вина. Я с удовольствием перемежал беседу и угощения с разглядыванием открывающегося за окном пейзажа, мне было хорошо.
После ужина настало время дижестивов, я с сомнением посмотрел на бутылку некого местного зелья в 55 градусов и предпочёл ограничиться очень приличным порто, с которого мы начинали ужин. По случаю жары мы решили выйти на улицу и смотрели на красоты прямо с крыльца. Сад тянулся узкой полоской, а за ним был пустырь, в конце которого развевались на легком ветру какие-то красные ленточки, как на стройке. Эти ленточки, вероятно, и послужили триггером, который запустил последующий мыслительный процесс. Ведь здесь же дом могут построить, подумал я, и всё, тогда накроется медным тазом этот вид! Я запереживал за друзей и обратился к хозяину дома:
— А чей это здесь пустырь, ваш?
— Нет, это земля муниципалитета
— А они тут новый дом не построят? – волновался я.
— Да нет, видишь, там бомба лежит, – хозяин указал на красные ленточки.
Я на какое-то время завис, мозг перешёл в авральный режим. Дело в том, что зачастую одно и то же слово в языке может иметь кардинально разные значения. Возьмём, к примеру, fine в английском. Когда это прилагательное, оно означает, хорошо прекрасно, т.е. если вам сказали « it is fine », то это значит, что всё отлично. С другой стороны, если к вам идёт полицейский и протягивает бумажку со словами « it is a fine », то ситуация в корне меняется, fine – это уже существительное, которое означает штраф. Согласитесь, добавился один неопределённый артикль, но как поменялся смысл!
Мой мозг перебирал все возможные смыслы, вспомнилось даже, что bombe по-французски может означать баллончик краски, но в остальном, вывод был неутешителен – бомба – это такая железная рукотворная штука, которая падает с неба и непременно взрывается. Обычно сразу, хотя и не обязательно, но взорваться она всё-таки должна. Железные штуки которые падают с неба и не взрываются – это метеориты, но они явно из другой оперы. В любом случае, новость была неутешительная. В разговоре возникла пауза, чтобы её заполнить, я задал вопрос:
— Ааа что за бомба?
— Английская, 200-киллограмовая!
Не скажу, что ответ меня порадовал, я в детстве серьёзно увлекался пиротехникой и даже сам придумывал взрывчатые смеси. К примеру, когда мне перестали продавать марганцовку в местных аптеках, я стал пилить цинк и мешать его с мелкодисперсной серой, предназначенной для обработки растений против оидиума. Учебники химии, атомные массы и все прочие данные были мне в помощь, смесь я мешал с точностью до долей грамма аптекарскими весами. Экономически цинк с серой получались заметно выгоднее магния с марганцовкой, к тому же горело и взрывалось всё красивым зелёным пламенем. Больше 20 грамм смеси зараз я не использовал, пилить цинк напильником было не слишком удобно, а в бомбе было 200 кг. Моё воображение распалилось, мне показалось, что это может дать очень даже приличный бадабум.
— А как здесь эта бомба оказалась? – я жаждал подробностей.
— Во время Второй Мировой здесь было серьёзное производство, вот союзники и долбали всё подряд, англичане здесь прилично своих бомб посбрасывали.
— Понятно… И давно обнаружили?
— Да, пару месяцев назад.
— А сапёры были?
— Конечно были, посмотрели, сказали, что всё ОК и уехали.
— То есть как это ОК, а почему её не увезли?
Хозяин обвёл рукой окружающие домики, которые мы в России бы назвали частным сектором, чуть подальше, впрочем, виднелась многоэтажка:
— Так ведь всех эвакуировать придётся! Как ты себе это представляешь?
Я представлял. Я очень даже хорошо помнил, как всё это происходило. Я ответил в том духе, что вот россияне, несмотря на несомненную пользу хорошего образования, которое дала советская власть, по-прежнему остаются страшно суеверными. В том смысле, что если им сказать, что за соседним забором лежит 200-киллограмовая бомба, пускай даже безопасная, то все начнут нервничать, шуметь, звонить властям и так далее. И уж точно народ быстро и споро эвакуируется, потому что бомба за соседним забором – это не к добру, дурная примета.
— А она точно безопасная? – спросил я
— Да, конечно, её на палету положили, ленточки натянули, всё нормально! Понимаешь, –продолжал хозяин. – Все бомбы делятся на два типа, на те, которые рано или поздно взрываются, и те, которые уже никогда не взорвутся, там лежит именно такая!
Наверное, моё лицо слишком хорошо передало мои сомнения, я рассуждал примерно так – если бомба безопасная, то зачем тогда народ эвакуировать?
— Да ты не переживай, утешил хозяин, ты знаешь сколько таких английских бомб времён войну у нас во Франции до сих пор лежит? Тысячи!
Я вдруг испытал чувство неприязни к англичанам. Мало того, что они более века подряд Францию во время Столетней войны кошмарили, так вот и тут, бомб везде поразбросали, которые до сих пор взорваться не могут! Да что у них там, в принципе, с этими бомбами было?
Вернувшись в спальню, я прежде всего стал гуглить «радиус воронки от 200 кг бомбы». Интернет был на удивление молчалив, никакой конкретной информации выудить не удалось. Мне, правда, предлагали перед словом бомба добавить приставку «секс» и количество фото и видео материала тогда даже становилось чрезмерным, но это не было темой моего поиска. Заснул я достаточно быстро – вино и портвейн дали свой эффект.
Утром я проснулся от звуков стройки, которая велась на другом конце пустыря. Работал кран, к делу подключился отбойный молоток, его барабанная дробь бодро разносилась в утреннем воздухе. Какой-то бригадир распекал работника в экспрессивной манере. Я поймал себя на мысли, что языка я не понимал, но вот главная идея улавливалось легко – там было что-то про место, откуда у работника росли руки. Я вдруг вспомнил, что вчера за ужином мне рассказывали, что в этой местности ещё остались носители какого-то древнего языка, то ли оскского, то ли окситанского. То есть не то, чтобы они реально говорили на другом языке, но у них был очень сильный акцент, который было невозможно разобрать даже французам.
Я лежал под прохладной простынёй и шевелил пальцами ног, торопиться было абсолютно некуда, а на душе было легко и спокойно, в голове же стали роиться разные мысли. А ведь в филологии, подумал я, как в психиатрии – кто первый халат надел, тот и доктор! Ведь достаточно начать говорить с таким акцентом, когда тебя никто не понимает, и сразу можно претендовать на владение редким и неизвестным языком! Порадовавшись, что я обогатил мир очередным открытием, я опять прислушался к речи бригадира. В очередной фразе чётко прозвучали архаичные корни «самка собаки» и «сын». Впрочем, это вполне мог быть и турецкий.
Мои размышления прервал виброкаток, что-то там уплотнявший на стройке, мощная вибрация донеслась прямо до дома. Английские бомбы – говно! – сказал я вслух, чем заслужил удивлённый взгляд своей жены. Потом поясню! добавил я, а сейчас нас ждёт французский завтрак и целый день приключений!
